Из предисловия: создание таких условий, которые позволили бы говорить нам, социал-демократам, не рабьим или в лучшем случае эзоповским языком либералов с той широкой рабочей аудиторией, которая в конце-концов и должна была завоевать настоящую свободу слова, всегда являлось важнейшей задачей наших подпольных большевистских организаций. Поэтому и всякий мало-мальски солидный комитет с широко развернувшейся работой и с большими связями, и вся партия в лице Центрального Комитета постоянно бились над разрешением вопроса наладить более или менее правильно функционирующую подпольную печать, — «технику», как называли мы наши органы, занимающиеся печатанием, — в виде ли примитивного гектографа, или шапирографа, или в виде такой хорошо оборудованной типографии, как, например, кавказская типография ЦК.

Еще гораздо больше трудностей и усилий представляла работа в типографии, снабжение ее надлежащими материалами и транспорт из нее уже напечатанного материала. Товарищей беспокоил не риск попасть в тюрьму и затем на поселение, а как раз, наоборот, то главное, что и составляло главную цель всякой «техники», — не провалиться — для того, чтобы побольше напечатать нашей нелегальной литературы, в которой всегда ощущалась такая большая нужда.

История нашей «техники» еще впереди. Она зарождается с первыми нашими социал-демократическими кружками, переживает эпоху кустарничества и вместе с ростом нашей партии эволюционирует от примитивного гектографического листка до такого совершенства, как некоторые типографии 90-х годов (Кавказская, Донского Комитета и некоторые другие).